Альберт Максимов - Путь Сашки [СИ]
— Почему?
Сашка не стал уточнять вопрос, он его понял.
— Если сейчас у тебя появилась возможность вернуться в прошлое, пошел в рабы или снова бы?.. — Сашка посмотрел на обрубки рук.
Мальчишка скосил глаза в сторону и задумался.
— Не знаю… Я так устал… Мне часто снятся сны, когда я с руками… — Глаза у мальчишки заблестели. — Не знаю… Нет! — уже жестче ответил он. — Не пошел бы!
— А я бы не смог. Не смог бы так, как ты. Мне ведь предлагали пойти в рабы. В домашние рабы. Те, кто предлагал, хорошие люди, мне было бы хорошо, но… я отказался, а потом долго жалел. Но и у тебя не жизнь. Я бы повесился. А… без рук… Значит, утопился бы.
— Зачем я тебе? Такой вонючий.
— Да, пахнет от тебя…
— Я полгода не мылся. Как мыться? Моюсь только летом в городской речке. Прямо в одежде.
— А как ты… ну, это самое… без рук?
— Наловчился, спустить штаны еще можно, а вот одеть. Бывает, по часу натягиваю и культями затягиваю.
— А если пропустить веревку, которую натягивать на крючок?
— Какой крючок?
— Его можно приделать на уровне груди, а веревку из штанов на нее натягивать.
— Интересно…
— А остальные как моются?
— К прачке Магье ходят. Она берет по медянке с двух человек. А если воду не менять, то и с трех.
— А ты почему не ходишь? Денег нет?
— И денег тоже. Я ведь прошу милостыню. Кидают по одной-две монетки в день, бывает и вовсе прихожу с пустом. Но если и были деньги, кто со мной пойдет? Да и раздеться надо и одежду простирать.
Сашка посмотрел на угол, где спал мальчик.
— На полу, наверное, холодно?
— Я привык. Хоть там разрешают спать.
— А как тебя зовут?
— Обрубок.
— Нет, не эта кличка, а настоящее имя.
— Зачем тебе?
— Не хочу я так тебя называть.
Мальчик задумался, закусил губу и сказал:
— Ну, можешь, если хочешь, называй меня Дар.
— Что за дар?
— Меня так в детстве родители называли.
— А где они?
Серые глаза мальчишки потемнели.
— Умерли.
— Прости.
— За что? — удивился мальчик.
— Ну, напомнил тебе.
— Странный ты, Сашка. А сам-то откуда?
— Издалека.
— Это и понятно по твоему говору. А что за местность?
— Россия.
— Не слышал. Наверное, очень далеко?
Сашка кивнул головой.
— Не стоит тебе со мной связываться. Я здесь пария. Ведь если бы вчера ты на стреме не отличился, тебя снова бы избили. Я до сих пор понять не могу, почему вчера Ржавый не приказал. Ты же пошел против него. Сегодня вечером ты меня не корми. Второй раз добрым он не будет. Изобьют.
— Ну это посмотрим. Ты сейчас куда?
— Как обычно, чашку в зубы и милостыню просить.
— А другие мальчишки, ну, из других удач или просто мальчишки, тебя не грабят? Не отбирают деньги?
— Вначале было. Мне ведь лет пять назад руки отрубили. Тогда я был совсем маленьким, лет десять было…
— А сейчас тебе сколько?
— Пятнадцать.
— Пятнадцать? Мне всего тринадцать, а ты, извини, не выглядишь на пятнадцать.
— Да, не извиняйся. Я постоянно голодный. Утром крохи, да вечером кусок, откуда росту взяться?
— И так пять лет?
Дар кивнул.
— Знаешь, что. Пойдем сегодня со мной.
— Куда?
— Вначале купим тебе нормальную одежду, потом пойдем к этой вашей прачке.
— У меня нет денег.
— У меня есть.
— Мне тебе их не вернуть.
— И не надо.
— Тогда я буду должником, и ты можешь по закону составить на меня долговую рабскую запись.
— Ты что? — Сашка аж поперхнулся от возмущения, — никаких долгов не будет. Будем считать, что я куплю одежду для себя, а потом ее тебе отдам. Ведь может она мне не понравиться?
— Может, — согласился Дар.
— Тогда пошли.
Одежду для Дара нашли быстро. В лавке старьевщика отыскались добротные башмаки с широкими пятками, крепкая рубашка, куртка, хоть и старенькая, но вполне надежная. Сложнее было подобрать штаны, но и эту проблему решили. Все это добро обошлось Сашке в двадцать шесть медяков. Еще два медяка Сашка заплатил за то, чтобы на грудь рубашки и куртки пришили по крюку, на которые можно было цеплять веревку, чтобы держались штаны. Купленную одежду скатали в сверток, и пошли к прачке мыться.
За один медяк прачка выделила мальчикам большой таз, нагрела воды, которую Сашка перетаскал к тазу, и ушла по своим делам.
— Мойся сначала ты, — сказал Дар.
Сашка не возражал, он был намного чище оборвыша. Сашка разделся и полез в таз. Вода обжигала.
— Откуда у тебя следы плетей? — неожиданно жестко спросил Дар.
Сашка перестал плескаться и посмотрел в глаза мальчишке:
— От плетей работорговца, — медленно и с расстановкой выговорил он.
— Так ты из рабов?
— Из рабов, — с вызовом ответил Сашка. — И что теперь?
Дар помолчал и ответил:
— Да, нет, ничего, просто я как-то удивился.
— Или запрезирал общаться с беглым рабом?
— Нет, что ты, — поспешно ответил Дар. — Так ты беглый?
— Меня взяли в плен какие-то люди вместе с орками. Отвезли в город, не этот, другой. Отдали работорговцу. Это, — Сашка кивнул головой в сторону спины, — от него подарочек. И потом отдали оркам-храмовникам для жертвоприношения. По дороге я сбежал.
— Вот это да! — восхищенно сказал Дар. — Ты просто молодец!
— Не я, а Овик. Это мой приятель. Я-то что, я — ничего. А вот он… Он всех развязал, руки свои спалил в костре, орка убил. Вот он был молодец. Потом его нашли и убили, а меня не нашли.
— А потом?
— Потом я шел, замерз. Меня подобрал рыцарь с оруженосцем. Дали вот эту одежду, денег дали.
— Хороший рыцарь попался.
— Ястред мне понравился.
— Ястред? — Дар удивленно переспросил.
— Ястред, — согласился Сашка. — А ты что, его знаешь?
— Нет, просто имя показалось знакомым. Нет, просто показалось.
— А одежда эта раньше была его оруженосца, Хелга.
— Как? Хелга? — вновь удивленно переспросил Дар.
— Слушай, что с тобой?
— Нет, ничего, просто твой рассказ необычный. Плен, рабство, побег…
— Ты что, мне не веришь?
— Да ты что, Сашка, я же совсем не это имел в виду. Верю, конечно, верю, просто история очень интересная.
Сашка вылез из таза.
— Теперь ты.
Дар умелым движением спустил штаны, вылез из рваных опорок, что были на ногах, а вот с рубашкой, точнее, тем, что когда-то раньше было рубашкой, оказалось сложнее. Сашка, уже одевшись, помог Дару снять рубашку. Снял и ахнул: настолько тело мальчика было худым и грязным. Прыщи, маленькие язвочки, кусочки коросты покрывали всю грудь и спину безрукого мальчика.
— Залезай, а я схожу за кипятком, тебя надо как следует отпарить.
Вода в тазу быстро стала черной, и Сашке пришлось несколько раз ее менять, заплатив прачке еще одну медянку. Но результат окупился: Дар стал если не чистым, то, по крайней мере, не грязным. На лице у него оказались веснушки. Надо же, а Сашка раньше принимал их за следы грязи. Одев Дару купленную одежду, Сашка с удовольствием посмотрел на собственную работу: Дар превратился из грязного оборвыша в обычного, по меркам этого мира, мальчишку. Только клеймо на лбу и культяпки рук портили картину.
— Осталось разобраться с твоим гребнем. Ни у кого таких волос нет, откуда у тебя такое чудо на голове?
— Мальчишки посмеялись. Сказали, что так больше видно, что я не раб. Вот и оставили гребень посередине, а с боков выбрили.
— Ничего, сейчас исправлю.
Сашка сходил к прачке, одолжил нож, какую-то жидкость, плохо пенящуюся, но хоть такую, и выстриг весь хохолок на голове Дара, попутно подчистил и остальные участки его головы. Сейчас Дар был гладко выбрит, как и полагалось свободному человеку в этом мире.
— Теперь пойдем в трактир, там поедим по нормальному. И еще надо найти бабку-травницу, тело твое почистить от язв. Но это после трактира.
В трактире Сашка заказал мяса с гарниром на четыре медянки. Принесенного заказа мальчишкам вполне хватило. Сашка ел сам и одновременно кормил Дара. Тот заметно повеселел, изменился, ушла куда-то постоянная хмурость и исчезла обреченность из его серых глаз.
В трактире сидели долго, никуда не торопясь, либо болтали, либо, наоборот, молча впитывали чувства, познавая друг друга. Дар, погруженный в свои мысли, вдруг спросил Сашку:
— Ты говорил, что это одежда того оруженосца, Хелга. Сколько ему лет?
— Он нас постарше года на два. То есть… извини, меня постарше. Твой, наверное, ровесник. Но ты, Дар, не расстраивайся, теперь будешь нормально есть, поправишься и подрастешь.
— Пятнадцать лет, — задумчиво прошептал Дар.
После трактира друзья бродили по городу, нашли травницу, которая охая, натерла Дара какими-то мазями и велела заходить регулярно за повторным лечением. Бабка обещала, что уже через месяц тело Дара станет чистым и гладким.
